Ставрополь 1777 -2009 годы
Сайт будет посвящен истории Ставрополя.
- 1777, 1778 Г. А. Потемкин, А. В. Суворов
- 1804 И. В. РОВИНСКИЙ
- 1818 А.П. Ермолов 1820 Н.Н. Раевский 1826 Д.В. Давыдов 1829 А.С. Пушкин 1832 И.В. Бентковский
- Середина 30-х 19 века Ф.Ф. Торнау
- 1840 М.Ю. Лермонтов
- 1841 П.И. Хицунов
- 1841 М.Я. Ольшевский
- 1862 М.А. Балакирев 1863 В.А. Верещагин
- 1868 Н.И. Скоковский
- 1869 Г.А. Лопатин
- 1893 Ф.И. Шаляпин
- 1896 К.Л. Хетагуров
- 1905-1906 Первая русская революция
- 1918 А.Н. Толстой
- 1937 И.Я. Егоров
- 1943 М.А. Фомин
- 2008 От "автора"
Ставрополь
1893
Федор Иванович Шаляпин
В мае 1893 года Ф. И. Шаляпин и оперный певец Агнивцев дали концерт в Ставрополе.
Из автобиографической повести «Страницы моей жизни».
Поехали в Ставрополь.
По скучной пыльной дороге прибыли в еще более скучный город и тотчас отправились к родственнику. Он принял нас тепло и радушно, охотно начал хлопотать об устройстве концерта, а мы с Агнивцевым стали искать аккомпаниатора. Нам сказали, что в городе есть пианистка, ученица Рубинштейна, дали ее адрес.
И вот мы стоим перед маленьким домиком, беседуя с женщиной в
подоткнутой до колен юбке, с грязной тряпкой в руке. Она сообщила нам,
что ее барыне нехорошо, так что барыня легли в постель.
- А
все-таки я скажу ей, что кавалеры пришли.
Пригласила нас войти в комнату, а сама исчезла. Мы сели. Откуда-то
из-за стены до нас долетели тяжелые вздохи, стоны. Наконец,
приоткрылась дверь, и вошла женщина. Лицо у нее было синее, глаза
болезненно расширены.
- Я, действительно,
ученица Антона
Григорьевича Рубинштейна, но сейчас ни аккомпанировать, ни вообще
заниматься музыкой не могу! - объявила она и тотчас же исчезла, крикнув
кому-то:
-
Беги за бабкой!
Мы ушли, унося с собой некоторое недоумение. У ворот мы снова
встретили бабу в подотканной юбке. Она вертела головой направо и
налево, очевидно, соображая, куда ей бежать. Когда я спросил ее, чем
больна хозяйка, баба спокойно сообщила:
- Родить собралась...
Признаюсь, это вообще прекрасное намерение, в данном случае
показалось нам несвоевременным и огорчило нас.
Но родственник Агнивцева отправил нас к другой
аккомпаниаторше. В ту
эпоху, очевидно, все музыканты Ставрополя были женского пола. На этот
раз мы увидели перед собой молодую блондинку с пышными волосами,
видимо, очень веселую. Она смеялась над всем, что мы ей говорили.
- Так вы хотите,
чтоб я
аккомпанировала вам? - спрашивала она,
заливаясь
смехом.
- Да ведь я с
Левиным играла! Понимаете? С самим Левиным!
Мы оба смутились, не зная,
кто этот Левин. Но
все-таки просили ее помочь нам, очень усердно просили. Однако она
решительно сказала:
- Я не могу аккомпанировать
артистам, которые
никому не известны! Но я могу дать вам записку к одной барышне...
Слово «барышня» она очень подчеркнула. Мы с благодарностью взяли записку и отправились к «барышне». Пришли на окраину города, в глухую улицу к длинному забору, за которым среди бурьяна возвышался небольшой покосившийся домик. На крыльце дома лежала собака, похожая на кусок войлока. По двору развешено белье. Мы долго по очереди стучали в запертые ворота. Наконец, какая-то очень недоверчивая женщина, расспросив подробно, кто мы, откуда и зачем, впустила нас во двор и вызвала на крыльцо дряхлую старушку с трясущейся головой.
Агнивцев, как бывший
офицер, элегантно расшаркался и
спросил, здесь ли живет m-elle
такая-то?
- Зачем вам ее?
- А вот у нас письмо к ней.
Убежденный, что имеет дело с бабушкой аккомпаниаторши,
Агнивцев
подал ей послание блондинки, и вдруг мы увидели, что старушка
вскрывает его.
- Виноват, - сказал Агнивцев,
- письмо адресовано m-elle...
- Мамзель - это я, - не без
гордости сказала старушка.
Мы поняли, почему так весело смеялась блондинка, рекомендуя нам «барышню». Прочитав письмо, старушка сказала нам, что уже лет тридцать не подходит к роялю.
Наше положение становилось безвыходным. Но какой-то добрый человек оповестил нас, что в городе есть еще одна аккомпаниаторша. Пошли к четвертой. Эта жила в каком-то овраге и оказалась женою околодочного надзирателя, женщиной очень миловидной и приветливой.
Выслушав нашу просьбу, она страшно покраснела и сказала нам:
- Видите ли, я мало
училась, играю только для себя и едва ли пригодна вам.
Мы умолили показать нам ее искусство. Играла она отчаянно, не имея никакого представления о ритме и движении пьесы. Ноты читала плохо, но все-таки мы ее научили.
Я был все-таки настолько музыкален, что сам замедлял темп,
когда она
путала, но Агнивцев уже если начинал петь, то
«чесал» до
конца, не справляясь с аккомпанементом и не обращая внимания на него...
Как бы то ни было, но концерт состоялся и прошел не без
успеха. Особенно доволен был околодочный.